Посмотрели тут с Синтаро-саном совершенно потрясающее кабуки по мотивам Токен Ранбу. Как посмотрели — бросилась переводить, а там на поверку оказалась куча непростых текстов, аллюзий и всего такого.

Вот выписываю всё сюда, чтобы потом было удобно делать файл с комментариями :3

В качестве предисловия надо бы написать на пальцах расклад, сколько лет прошло, кто кому чего и кто такой Миёси Нагаёси, но сейчас мне лень. Может, позже %D

Первая же реплика вслух в пьесе — это фрагмент песни. Но не простой, а открывающего номера из пьесы Но "Цутигумо" по мотивам легенды о Минамото-но Ёримицу (он же — Райко) и его победе над чудовищным пауком Цутигумо (да-да, Хидзамару тоже там был! это с его помощью зарубили паука!).
Нас интересует здесь несколько вещей:
1) Во-первых, история с Касином Кодзи очевиднейшим образом перекликается с "Цутигумо": там повествуется о том, как Минамото-но Райко заболел, и некий монах с горы Хиэй пришёл его излечить, но по тени его опознали как паука, а затем победили
2) Облака, про которые поётся в песне — это по-японски «кумо», созвучно со словом «паук», что сразу задаёт тему пьесы

Песня, под которую куют Микадзуки — тоже не простая. Она взята из бунраку, сделанного в свою очередь по мотивам пьесы Но про то, как ковали Когицунэмару. Хотя, понятное дело, местами изменена: убраны куски, где является Инари и лисы (вместо этого струится лунный свет, я умерла от милоты, когда сравнивала то, что поют, с тем, что написано в тексте пьесы), «переделали» узор на клинке.

Не в моей компетенции (пока что!) нормально комментировать стихи, но пару замечаний по поводу сочинений Кикудомару с сестрой я себе всё же позволю:
Ну, очевидное: Столица Цветов — это Киото, конечно. А менее очевидное "над облаками" (букв. "вне облаков", 雲居の余所), как пишут некоторые комментаторы, это тоже иносказательное название столицы. Точнее, "место, где облака"/просто "облака" — это имперский двор или (вроде бы?) столица, однако Ёситэру с сестрой — в горах НАД облаками, то есть в глуши далеко-далеко. Поэтому лично я понимаю стих как манифест тоски о столичной жизни. Сосны — частый символ ожидания (из-за созвучия мацу 'сосна' и мацу 'ждать'), вот и Ёситэру тоже ждёт, не переменится ли его судьба.

Дандзё — не личное имя, а должность Хисахидэ, однако как Мацунага Дандзё он также всем запомнился, потому я и решила в переводе использовать его имя как собственное.

Гань Цзян и Мо Се — это и правда парные клинки, один — длинный, другой — короткий, но по легендам они предназначаются для парного использования (один в правой руке, другой — в левой), в отличие от катаны и вакидзаси.
Кусанаги и Тоцука — легендарные клинки. Тоцукой Сусаноо сразил змея Ямато-но Ороти, а Кусанаги — тот меч, который Сусаноо обнаружил в хвосте поверженного врага. Впоследствии Кусанаги стал символом императорской власти и одной из трёх регалий (правда, ещё позже был утрачен: утонул в море).

Касин Кодзи — не случайное имя. Так звали кудесника с горы Коя, которого изгнали за небуддистское колдовство, и с тех пор он развлекал многих власть имущих. Интересно, что в английской википедии отмечается, что он был близок с Мацунагой Хисахидэ, в то время как в этой постановке они явно враги.

Ян-гуйфэй — классический персонаж, красавица невиданной красоты и жена китайского императора Сюань-цзуна. Из-за чрезмерной любви к ней император плохо управлял страной, отстранил от должностей компетентных людей и заменил их родственниками Ян-гуйфэй. В итоге в стране поднялся мятеж, император был вынужден бежать, а по настоянию стражи в пути велел задушить её, чтобы больше никого не провоцировать. Тут на дайри где-то ниже был пост — я ходила на хореографическую постановку по мотивам этой истории.

Кумои-химэ, когда Касин Кодзи спрашивает, как она собирается соблазнять Ёситэру, исполняет фрагмент песни «Аки-но ирокуса», избранные строки с очень любопытной образностью. В первый раз песня исполнена, как я поняла, в XIX в. в честь окончания строительства усадьбы даймё из рода Намбу и, как пишут вот тут, по образности чувствуется, что это — воспоминание об утраченной любви и времени, проведённого влюблёнными за любованием садом, описания которого и занимают большую часть песни. Однако нас интересует не сад, а фрагменты из второго куплета:
Облако с горы Ушань — это облако, в которое превращается небесная возлюбленная императора Чу Хуай-вана наутро после их встречи во сне на горе Ушань. Это распространённый поэтический образ для свидания в мире грёз, и тут забавно, что он всплывает в связи с Кумои-химэ, которую Ёситэру также сначала увидел в призрачном видении. А! И, конечно же, уже упомянутое созвучие кумо 'облако' и кумо 'паук': официального написания имени Кумои-химэ нет, но среди японских отчётов о постановке встречается вариант "живущая на облаках". То же самое слово, которое Ёситэру употребляет в своём стихотворении в самом начале: 雲居. Она и есть то самое "облако с горы", получается, и на это делает упор.
Рандзятай — это древесное благовоние, как говорят — лучшее в мире. То есть рукава она окурила прямо вкусно-дорого-богато, но дело явно не только в этом. Древесное благовоние — это вам не просто духи, которые изготавливают по некому рецепту и которые можно воспроизвести. Это агаровое дерево, которое с течением лет из среза начинает выделять пахнущую смолу, уникальную по запаху для каждого дерева, и эта смола источает аромат при нагревании. Так что рандзятай (вообще, я удивлена, почему оно пишется с маленькой буквы, если это, так сказать, имя собственное) — название одного конкретного куска дерева, привезённого в Японию неизвестно кем и когда, но очень-очень давно. Хорошенькое такое полено полтора метра длиной, весом 11 с половиной килограмм. А ещё оно имеет тесные связи с родом Асикага, три представителя которого (сёгуны №3, 6 и 8) отщипывали от него кусочки для личного пользования (сколы отмечены бумажными полосочками). После них — только Нобунага (как демонстрация того, кто тут теперь главный) и император Мэйдзи. Таким образом, в данном контексте, мне кажется, ключевой момент в том, что этим ароматом Кумои-химэ околдует Ёситэру, представителя рода Асикага, и затянет в свои сети.

Когда Микадзуки встречается с Кобай-химэ в саду, поётся песня, которая начинается так же, как стихотворение 1059 из сборника Кокинвакасю:

Как осколок луны,
остался лишь месяц неяркий
на ночных небесах —
а мое разбитое сердце
изошло любовной тоскою…

Однако уже со второй строки начинаются расхождения, поэтому в моём переводе его узнать невозможно =)

В свою очередь, стих, который химэ подносит Мунэтике — это любовное стихотворение Сикиси-найсинно, поэтессы XII века. Её произведения есть на русском языке, но именно этого я не нашла.

Синто-рю — это вот, боевое искусство. Его основатель — учитель самого Ёситэру, поэтому интересно, что оно тут всплыло.

Последний поединок Асикаги Ёситэру за свою жизнь овеян, разумеется, флёром легенд, которые расходятся с документальной фиксацией событий. В пьесе представлено знаменитое предание о том, что он отбивался своим любимым арсеналом и убил более 30 человек, прежде чем наконец пал. Клинки один за другим приходили в негодность (в источнике, где я это читала, сказано, что теряли остроту от крови недругов), а последний, который он использовал, но так и не обнажил из ножен — как раз Микадзуки Мунэтика.

Нига бякудо (二河白道) — белый путь меж двух рек, одна из них — пламенная река гнева, вторая — водная река жадности и земных желаний. Ведёт белый путь в Чистую землю на западе, где и можно спастись от сансары.
А мечи, в свою очередь, остаются на пути земном и на белый путь не вступают: они идут вслед за порочным кругом сансары, и есть в этом что-то бесконечно трагичное и прекрасное